То, что наша Академия сегодня жива — это во многом его заслуга, и мы всегда будем помнить об этом. Это был человек высочайших моральных принципов и большого личного мужества. Рыцарь российской науки.

Володя Фортов всей душой болел за науку в России и делал для нее всё, что мог. Он умел быть прекрасным другом, на его помощь всегда можно было рассчитывать.

Фортов — светило планетарного масштаба. Человек, по биографии которого можно смело писать учебник истории отечественной науки. И это будут самые захватывающие ее главы.

Он всегда смотрел на проблему, в том числе на научную, с необычной стороны. В этом состояла его особенность — некий внутренний голос, который отличал его от большинства других людей.

Главное направление обсуждения у него всегда было — как сделать лучше нашей науке. Он очень много уделял этому сил и времени. Владимир Евгеньевич — ученый, сделавший для России, для науки очень много, бесконечно много.

Он был замечательным человеком, очень мощным и сильным — настоящая глыба! — со всех сторон позитивным. Когда речь шла о каких-то нападках на РАН, на российскую науку, Фортов стоял грудью, защищая своих; причем даже после того, как перестал быть президентом Академии.

Владимир Фортов был боец и бился за правое дело — удержание нашей науки на достойном уровне. Будучи опытным яхтсменом, он умел идти не by the wind, а двигаться в правильном направлении галсами.

Мне хочется назвать его невыносимым оптимистом. Он верил в свои силы, в силу разума и логики, когда всё вокруг рушилось и всем было ясно, что набирающее обороты злодейство камня на камне не оставит от фундаментальной науки, да вообще от нашей науки.

Пришлось близко наблюдать, как травма июня 2013 года прошла через его сердце. И та форма реакции, которую ему пришлось выбрать, была очень далека от его подлинного характера и темперамента.
Надо обязательно сказать, что тысячи и тысячи ученых, почти четверть века пользовавшиеся поддержкой — иногда спасительной — РФФИ, который он сумел [вместе с Борисом Салтыковым] организовать в 1992—1993 годах в хаосе ельцинской России, будут всегда помнить его борьбу за спасение науки и в 1990-е, и в нулевые, и в десятые годы.

Дипломат по состоянию души, простой в общении и человечный по отношению к любому знакомому и незнакомому человеку, — таким был Владимир Евгеньевич.
Он всегда шутил, и во время официальных мероприятий, и во время личных встреч. Чувство юмора у Фортова было отмен- ным. Кажется, что с 2013 года шуток «от Фортова» даже стало больше прежнего. Наверное, так Владимир Евгеньевич защищался от зачастую обескураживающих событий, происходивших вокруг Академии.
И еще мне думается, что он никого не боялся. Я знаю, что пример его научной жизни, как руководителя министерства, а затем и РАН, вдохновил многих молодых ученых не только на исследовательскую деятельность, но и на организацию науки.

Фортов, этот человек-глыба, выдающийся физик, управлявший взрывами, ударными волнами и экстремальными состояниями вещества, вынужден был мириться с двойственностью своего положения. Поздравляя Владимира Фортова с предыдущим юбилеем, коллеги назвали его физиком высокой пробы. «Ну про высокую пробу это вы слишком», — скромно поправил он. Нет, не слишком, Владимир Евгеньевич. Ученый и человек высочайшей пробы — это именно Вы.

Претензии к Фортову в связи с его президентством в Академии наук
можно разделить на две группы: во-первых, он недостаточно жестко защищал Академию; во-вторых, не смог адаптироваться к власти, под- строиться под ее линию. Как видно, это противоположные, частично противоречащие друг другу характеристики. Но они говорят также о том, что Фортов оказался дипломатом. Дипломатом жестким. И дипломатом искусным, потому что после каждого раунда «схватки» за Академию противостоящая ему сторона оставалась недовольной.

Претензии к Фортову в связи с его президентством в Академии наук
Фортов — великий человек, который вынес на своих плечах страшную ношу, связанную с реорганизацией Академии наук. Я помню его в те тяжелые дни. Владимир Евгеньевич мужественно боролся за то, чтобы не потерять всю российскую науку. Это человек исключительного мужества и силы духа.

Он сумел пройти через эти экстремальные испытания. Может, еще и потому, что по жизни экстремумы были его стихией. Ведь он был жадным до жизни в самых разных ее проявлениях. Его увлечения поражали своей неожиданностью. Сейчас даже невозможно представить, что 300-летняя история РАН могла прерваться на имени Фортова

Фортов не побоялся «пойти во власть», что и стало, думаю, глубинной причиной его безвременного ухода из жизни. Я уверен, что он сделал это для всех нас, но там таких отвергают с порога.

Роль Фортова была трагической. Он был избран с программой обновления Академии, на него возлагались большие надежды теми, кто понимал, что она нуждается в больших переменах. Ничего из этих планов ему осуществить не дали, и пришлось ему вместо этого спасать остатки Академии от полного уничтожения. Он делал для этого всё, что было в его силах, и временами ему приходилось совершать шаги, которые противоречили его натуре. Удалось спасти немногое, но кое-что удалось; думаю, что у любого другого в этих обстоятельствах получилось бы хуже. У Путина он вызывал очевидное раздражение — как потому, что не был его кандидатом, так и потому, что не соглашался безропотно на всё, что от него требовали, и не ломался. Да и вообще смотрелся чужеродно, как человек из другого теста.
Всё же его сломали. В 2017 году он должен был переизбираться, и было очевидно, что победит триумфально. Остановить это можно было только отменив выборы, и было это сделано в максимально унизительной для Академии форме.

Он был вице-премьером. Потом перестал быть вице-премьером. Он был президентом Академии наук. Потом перестал быть президентом Академии наук. На самом деле он всегда работал Фортовым. Его профессия, его должность – это его имя. Фортов.

Фортов был красивым человеком.
Он был красив внешне: высокий, спортивно-фигурный, сдержан в жестах, не суетлив в движениях… Умные глаза, внимательный взгляд, энергичное привлекательное лицо. Он был эстетически безупречен.
Он был красив своей речью: она была всегда содержательной, четко аргументированной. Он умел сказать много без многословия, понимая, что многословие есть признак скудоумия. Избегал в своих публичных выступлениях пустоты, умел говорить и сдер- жанно, и страстно. Умел шутить без пошлости.
Он был красив в мышлении — логичном, сочетающем глубину понимания с широтой предметности. Изумляла безразмерная емкость его ума, стремительность мышления и восхитительная легкость оперативной связи — умение извлечь из памяти нужное в нужный момент. Поражала интегрирующая способность его ума: находить связи между тем, что для обычных умов казалось несвязанным, автономным.
Он был честолюбив. Это прекрасное качество — генетический мотор творчества. Это стремление быть выше, сделать лучше, поднять себя на уровень тех, кто выше. И это не надо путать с тщеславием — отвратительным свойством людей опускать других, чтобы самому казаться на мнимом возвышении. Фортов брезгливо относился к высокомерию и высокомерным людям, каких много не только во власти. Занимая высокие посты, он не «бронзовел», никогда не забывал: ты значишь только то, что есть на самом деле. Но это и означает быть собой. Даже в общении с властью он никогда не терял достоинства, того, что именуют лицом. Есть умная шутка: он никогда не терял лица, потому что никогда не снимал маску. Это не о Фортове — он никогда не носил маску, он был открытым и абсолютно лишенным лицемерия. Он исповедовал простые правила жизни: держать тело в здоровье, ум в ясности, душу в чистоте.
Он был великим человеком. И не только в науке, что абсолютно, бесспорно и признано. Наука была его жизнью, судьбой. Он велик нравственно. Он имел талант вдохновлять, поднимать, воодушевлять. И делал это бескорыстно, легко и щедро. И это линия его великих предшественников — Н.Н. Семенова, Ф.И. Дубовицкого, Я.Б. Зельдовича; все они относились к молодому Фортову с огром- ной симпатией, поощряя и вдохновляя его талант.
Сказанное выше ему теперь не нужно. Это нужно нам — держать его образ в памяти и передавать эту память идущим вслед. И быть благодарным слепой и равнодушной судьбе, которая позво- лила нам иметь подарок — быть его современником и знать его. Кому-то близко, кому-то издалека...